I.
«Керенский послал письмо об отставке, а сам выехал из Петрограда».
(Из русских газет за июль 1917 г.)
«…А зимою 1564 года царь Иоанн Грозный выехал из Москвы в Коломенское, а оттуда в Александровскую слободу. Отсюда 3 января 1565 года отправил он письмо в столицу к митрополиту, в котором он, обращаясь к светским и духовным сановникам, к боярам и духовенству, перечислял их прегрешения и обвинял в преступлениях и измене».
Что же писал в 1565 году А. Ф. Кер… — то бишь Иоанн Грозный — московским кадетам и большевикам XVI века?
А вот что:
«Вы мне отвратительны, я ненавижу вас, потому что вы замышляете против меня всякие козни. Я не желаю с вами каких-либо сношений, управляйте государством, как знаете. Увидите сами — справитесь ли с этим делом».
И А. Ф. Кер… — то бишь Иоанн Грозный — вернулся, потому что — как сообщает Карамзин:
«… это послание повергло жителей Москвы в невыразимый страх. Всем казалось, что “безначалие”, т. е. отсутствие правительства, гораздо более ужасное зло, нежели тирания. Знатные люди государства умоляли Некрас… — тьфу ты! митрополита — во что бы то ни стало убедить Керен… — то бишь государя — умилосердиться. Народ с криком и стонами бродил по улицам, и отовсюду слышались жалобы».
II.
«Вакханалия уличной продажи килек, теплых кальсон и книжной макулатуры достигла крайних пределов. У Аничкова дворца — филиальное отделение Александровского рынка».
(Из петроградских газет за июнь 1917 г.)
Парижские газеты 1871 года брюзжали:
«Насколько Париж представлял при Империи образец порядка и элегантности в богатых частях города, настолько в настоящую минуту, под влиянием демократических начал коммуны, все в нем приняло характер распущенности и деревенской пустоты… Уличные фруктовщики и зеленщики не менее других сумели воспользоваться политическими переменами, происшедшими в последнее время. Они со своими коробками и мисками, безусловно, овладели тротуарами и расположились на них для продажи яблок, апельсин, водяного креса, салата и картофеля. Можно сказать даже, что большая часть мелких рыночных торговцев перебралась с рынков на улицу, где можно найти все, начиная от мяса и рыбы и кончая молодою капустой и зелеными бобами. На Итальянском бульваре приютились торговцы мелкой посудой и фарфоровыми вещами, а также букинисты. Пресловутые гамены занимают во время войны видную роль в столице Франции: они массами разносят и продают по улицам газеты, служат разносчиками, посыльными, торгуют ягодами, яйцами и прочими второстепенными припасами, продающимися поштучно».
Чем этот уличный Париж 1871-го года отличается от уличного Петрограда 1917-го?
Д. Бразуль
В первые же дни русской революции газета «Matin» появилась с торжественным аншлагом: «Революция в России закончена». Чрезмерно радивые газетчики наивно думали скрыть от спящей тяжким сном Франции зарево Востока. Прошло три–четыре месяца, наша революция начинала лишь распускаться, вопреки желанию «Matin». Глаза всей Франции, чающие и озлобленные, прикованы к России. Я был на фронте, в Париже, в провинции и всюду слыхал тот же вопрос:
— Русские, что будут делать эти русские?
С наслаждением читал БоннараПьер Боннар — французский живописец и график, колорист.. Днем кончил эту книгу. Она образец превосходного искусства, очаровательно изысканное легкое блюдо.
Письма к бывшему царю
Правительственной комиссии было поручено пересмотреть письма и бумаги бывшего царя с целью, главным образом, выяснить, не подготавливался ли им сепаратный мир. В отношении лично его пока не найдено документов, которые прямо уличали бы его в этом.
Идеальный день простоял с утра, а также чудная лунная ночь. Утром почему-то поджидал Керенскогопремьер-министр, хочется наконец знать, куда и когда мы отправимся?
Я отказался от всех своих званий и должностей, передал текущие дела вице-председателю и скрытно уехал в Царское Село. Историческое собрание ответственных представителей всех поддерживавших Временное правительство партий состоялось в Малахитовом зале Зимнего дворца. Заседание длилось всю ночь, закончившись к четырем часам утра.
Снова «кризис» власти… Собственно, сейчас Россия никем не управляется. Полное смутное время… Через триста лет — второе. И опять «шатается» государство. Погибнет на этот раз или возродится. Оставляем Галицию, оставим, вероятно, Буковину. И того гляди, оставим Двину. Никакого расчета сделать нельзя. Ничего сейчас учесть, предвидеть нельзя.
Может быть, это из области анекдотов, но профессор Приселков уверяет, что в Перми в число солдатских и рабочих депутатов были выбраны и пленные немцы и австрийцы.
При монархии покорные слуги Романова иногда не отказывали себе в удовольствии полиберальничать, покритиковать режим, поныть на тему о гуманизме, и вообще, немножко порисоваться благодушием. Теперь самодержавия нет, и можно показать всю «красоту души», освобожденной из плена строгих циркуляров. Теперь чиновник старого режима, кадет или октябрист, встает пред арестованным демократом как его органический враг, либеральная маниловщина — никому не нужна и неуместна.
Дорогой Игорь, получил твое письмо, где боишься, не будет ли моя постановка «Антония и Клеопатры» похожа на «Святого Себастьяна» и «Елену Спартанскую». В этих двух постановках нет ничего общего. Одна (и одна из лучших моих постановок) — «Святой Себастьян», совсем не «пышная», а глубоко мистичная. Возьму для примера: недавний жестокий провал у СережиАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства» «сказок русских» в постановке ЛарионоваХудожник, сценограф в антрепризе Дягилева «Русские балеты». Ни у кого она не нашла абсолютно никакого успеха, и Сережа жалуется до сих пор. Между тем, судя по твоим arriere-penseesФр. — «высказываниям»., она, эта постановка «русских сказок», пришлась бы тебе по вкусу, ибо в ней ты усмотрел бы наличность «последнего слова». Читать далее
Вот уже прошло больше чем месяц, как я не писала дневник. С 19-го июня мы сидим на даче. Здесь очень хорошо! Мы много катаемся на велосипеде. Сегодня мы, может быть, будем кататься на лодке с мамусенькой.
Первого сорта у меня в жизни были только стихи и дети.
Сегодня смеялись до изнеможения, купив «Жизнь и Суд»: увидали напечатанными все наши четыре письма на анкету о ЛенинеЛидер партии большевиков, подписанные, конечно, вымышленными фамилиями. Для курьеза переписываю их сюда. Читать далее
Разоружение Петрограда идет успешно. «Чины Красной Гвардии» и рабочие, последние в особенности, массами сдают оружие. Никаких недоразумений не наблюдается, и, по словам поручика Мазуренко, которому поручена приемка оружия, разоружение пройдет скорее, чем можно было ожидать.
В Петрограде душно и пыльно, я жил в совершенно пустой, пропыленной квартире, в ресторанах кормили плохо и дорого (обед — восемнадцать рублей вместо четырех). Дело с отсрочкой тянулось и не выходило. Вторую неделю из двух у меня на каждый день был готов билет, но каждый день его приходилось отсрочивать на следующий день. Я ничем не хотел заниматься, и если в Зет относился к Ессентукам благосклонно, но равнодушно, то теперь рвался туда, как в рай. Читать далее
Поспешив из Дворца в редакцию и отделавшись от текущей работы, я по дороге домой зашел к Милюкову, который вечером собирался уехать в Москву на кадетский съезд. Не успел я с ним поздороваться, как ворвался Некрасов — коалиция уже распалась, никто не хочет идти в министры, Керенский грозит все бросить и он, Некрасов, «умоляет» Милюкова отложить поездку в Москву и принять участие в вечернем заседании для обсуждения вопроса, как выйти из кризиса. Это и было знаменитое заседание в Малахитовом зале, закончившееся уже утром, когда все охрипли, стараясь перекричать друг друга, предоставлением Керенскому составить правительство по личному выбору кандидатов, а не, как было до того, из представленных партийными организациями кандидатов.
На фронте был убит ген. Эрдели, который был убит пулей в спину в то время, когда он собирал трусов, бежавших из боя.
Все министры подали в отставку.