Необходимо делать различие между церковной свободой и религиозной свободой. Церковная свобода есть свобода самой Церкви, ее независимость от государства. В этом смысле наибольшая церковная свобода есть в католической церкви, которая более независима, чем Церковь православная и чем церковь протестантская, которая даже церковью не может быть названа в строгом смысле слова. Церковная свобода есть высшее церковное достоинство, которого у нас слишком мало, гордость не личная, человеческая, всегда греховная, а церковная, гордость святыней Церкви, на которую ничто от мира не должно посягать.
Религиозная же свобода, свобода религиозной совести, есть совсем другое начало. Церковная свобода уже предполагает определенную, крепкую веру и заботится о ее судьбе в мире. Религиозная свобода есть свобода избрания той или иной веры, того или иного религиозного пути. Она обращена к человеческой личности и охраняет не самую веру, а свободу веры, свободу любого исповедания.
Принуждение в делах веры невозможно. Ко всякой вере можно прийти лишь путем свободы. И всего более это нужно сказать про веру христианскую, ибо само христианство есть религия свободы. Исповедывать Христа можно лишь свободно приняв Его и возлюбив Его. Где Дух Христов, там и свобода.
Свобода совести для христианина не есть исключительно формальный принцип, каким она является для людей нерелигиозных, она есть внутренний принцип самого христианства как религии свободы. Церковь есть по преимуществу царство свободы, в отличие от государства — царства необходимости и принуждения. В Церкви все должно быть принято свободно, все должно быть предметом любви.
Принуждение и насилие в делах религиозных может означать лишь ложное и извращенное отношение между Церковью и государством, оно всегда пользуется мечем кесаря, ибо у самой Церкви нет орудий принуждения и насилия. И церковь католическая, и церковь православная, когда они прибегают к принуждениям и насилиям в делах веры, всегда пользуются мечом кесаря, всегда принижаются до царства необходимости. Вот почему можно сказать, что отрицание религиозной свободы и насилие над религиозной совестью всегда вели и должны вести к утрате церковной свободы, к порабощению Церкви государству, орудиями которого она пользуется.
Уехал в Лондон с первым поездом после революции Керенскогопремьер-министр.
Высокомерьем дух твой помрачен,
И оттого ты не познаешь света.
Ты говоришь, что вера наша — сон,
И марево — столица эта.
Ты говоришь — моя страна грешна,
А я скажу — твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина, —
Все искупить и все исправить можно.
Вокруг тебя — и воды и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучишься?
Я знаю, чем так тяжко болен ты:
Ты смерти ищешь и конца боишься.
Мы теперь как будто вылезли из говенной ямы, повымылись и надели чистенькое белье. Созданная обстановка позволяет каждому сладко чувствовать себя — граж-да-ни-ном!
Граждане Российского государства!
Свершилось великое. Могучим порывом русского народа низвергнут старый порядок. Родилась новая свободная Россия. Великий переворот завершает долгие годы борьбы. Правительство верит, что дух высокого патриотизма, проявившийся в борьбе народа со старой властью, окрылит и доблестных солдат наших на поле брани. Правительство со своей стороны приложит все силы к обеспечению нашей армии всем необходимым для того, чтобы довести войну до победного конца. Читать далее
Папа арестован и находится в госпитале, когда-нибудь я опишу это все. Были такие ужасные, кошмарные дни, но вчера мы немного очухались. Во-первых, узнала о папе, Варя его видела, он чувствует себя лучше, чем мы могли предполагать. А я вошла в жизнь, была на митинге «Долой войну».
Владимир Владимирович... рассказал, как во время очень многолюдного митинга после революции толпа, предводительствуемая какой-то истеричной бабенкой, чуть не разорвала большевистского оратора, призывающего к окончанию войны. Тогда, перекрывая весь поднявшийся рев и гул, Маяковский крикнул: «Граждане, осторожнее! У меня эта самая дамочка кошелек только что вытащила». Все схватились за свои карманы. Кровавая расправа была предотвращена.
Событий так много, они так значительны и сюрпризны, что всего и не опишешь. Приходится быть кратким и многое даже совсем не записывать. (Теперь и не различишь при полной свободе печати и слова правду от выдумки.) С вывесок снимают гербы и с присутствий удаляют портреты не только Николая Второго, но и его предков. Про бывшего царя, его семью и двор пишут в газетах разные гадости и сальности. Какие инстинкты разжигают, над кем смеются? — «Не над собой ли?»
Отставной царь недавно во время прогулки по дворцовому саду после сытного-сытного обеда почувствовал схватки в желудке. Николай Романов потребовал было автомобиль, чтобы его отвезли в «кабинет задумчивости». Но дежурный офицер, заведующий охраной дворца, предложил бывшему царю отправиться на своих на двоих в то место, куда и большинство не то что бывших, а даже нынешних царей пешком ходят. Между тем, схватки в желудке Николая Романова становились сильнее, и отставной самодержавец решился на отважное бегство в кабинет уединенных размышлений. Читать далее
Я вдруг вспомнила, что Ее ВеличествоРоссийская императрица, жена Николая II всегда вела дневник и, кроме того, у Нее хранились дневники Ее подруги княжны Орбелиани, завещанные Ей княжной. Они содержали весьма подробные характеристики различных лиц, а также событий, связанных с жизнью Двора. Я также вспомнила сентиментальную привычку Государыни хранить письма, относящиеся к каким-то дорогим для Нее моментам жизни, и я пришла в ужас, подумав о том, что письма или дневники могут попасть в руки революционеров. Я знала, что «сыновья свободы» готовы предположить наихудшее, если им попадется что-то необычное в письмах. Даже привычка Государыни давать людям ласкательные прозвища может быть истолкована как извращенность или измена. Мне трудно было посоветовать уничтожить это личное достояние, но моя преданность Государыне преодолела неловкость и смущение. Читать далее
Приказав построить полки в батальонных колоннах покоем в полной боевой амуниции, я приехал к ним верхом и, приказав скомандовать на караул, прочел манифест государя об отречении его от престола. По команде «к ноге» обратился к полкам с несколькими словами, посвященными памяти государя. Читать далее
В следственную комиссию Временного правительства явился неизвестный и, представив данные о своей личности, конфиденциально сообщил, что ему известно местопребывание двух мешков с золотом, принадлежавших бывшему председатель Совета министров Штюрмеру и вывезенных из Английского клуба. Читать далее
Секретарь ГучковаЛиберал-консерватор, оппозиционер, член IV Государственной думы, с 15 марта 1917 года - военный и морской министр Хлопотов рассказал, что в здании Думы застрелился офицер. Еще один из офицеров Преображенского полка сначала застрелил жену, а потом себя.
Который ад лучше: республика чертей или самодержавие сатаны — решить трудно. Отвратительно и то и другое.
После дней революции я еще не напечатал ни одного своего слова, и мне радостно, что я еще ничего не сказал: как будто передо мною лежит огромное невспаханное поле девственной земли, и я, как многие пахари, теперь, в марте, осматриваю перед началом работ свою соху и потом выхожу на пригорок осмотреть поля. Прошлое, как большая низина болотная, и я в муках ищу высокое место, откуда можно бы оглянуться на себя и на все.
Мой дворник позвонил ко мне, чтобы предупредить, что мой дом начали разграблять. Опасаясь лично ехать в свой дом, я попросила сестру Владимирова туда съездить и узнать, в чем дело. Когда они позвонили у парадной двери, то ее открыл им какой-то разнузданный на вид солдат с винтовкою в руках. Он их попросил в дежурную комнату, пригласил сесть и спросил, в чем их дело. Сестра ему объяснила, что было получено сообщение, что имущество в доме разграбляют. Он ответил, что не знает, в чем дело, так как он думает, что все на месте, и пригласил сестру и Владимирова в столовую, где на полках стояли еще золотые чарки. Читать далее