У нас нет армии
Владимир Ильич допускал, что разгром вызовет более длительную полосу контрреволюции и что, может быть, придется отступить в Финляндию (и даже на время в Швецию), чтобы оттуда вновь повести работу. На этот случай и зондировалась финляндская граница и делались все приготовления по этой линии. Но главное внимание, разумеется, было приковано к Петрограду. Постепенно связь налаживалась. Один раз в шалаш приезжал к нам товарищ Лещенко с любительским фотографическим аппаратом. Он сделал фотографии для наших фальшивых рабочих книжек (мы были «прописаны» как рабочие Сестрорецкого завода) и паспортов.
До революции существовал царский и бюрократический протекционизм и непотизм, теперь загулял во всю ширь протекционизм и непотизм «революционный!» Господи! Как бы теперь было хорошо уехать от всех этих революций и людского ада на какую-нибудь нейтральную точку земного шара, которой остаются, кажется, в настоящее время, одни лишь Сандвичевы острова! Нигде больше не найти покоя.
Я должен констатировать, что, как всегда бывает, после нескольких месяцев пребывания в одной полосе я несколько притупился к событиям, утратил способность расчленять, в глазах пестрит. Это постоянное следствие утраты пафоса, в данном случае революционного (закон столь же общий, сколько личный). Поэтому я не умею бунтовать против кадет.
Правые (кадеты и беспартийные) пророчат Наполеона (одни первого, другие третьего). В городе, однако, больше (восхитительных для меня) признаков русской лени и лишь немногие парижские сценки. Свергавшие правительство частью удрали, частью попрятались. Бабы в хвостах дерутся… Когда устанешь волноваться, начинаешь видеть эту восхитительную добродушную сторону всех великих событий.
К моему дому приходят опять солдаты и, ломаясь, просят меня разрешить им в моем саду поесть вишен. «Пожалуйста, сколько хотите!» Они срывают по одной ягодке, «нижайше» благодарят и уходят. Это, вероятно, было испытание — буржуаз я или пролетарий.
Ночью вор утащил у меня бабкуИнструмент для отбивания косы (то есть упрочнения лезвия косы с помощью клёпки). со станком, завтра покос, нечем отбивать косу. Развелось воров! Даже у самого бедного мужика тащат последний хомут. Мало-помалу весь быт наш разделяется на два класса: собственников и воров. Мало-помалу мы приближаемся к быту человека, живущего на острове среди враждебных диких племен. Вероятно, есть очень много любопытного, поучительного в этой паскудной жизни, но сейчас поучать невозможно — нет охоты, нет времени и некого поучать.
День туманной, с утра дождик. Ходил докосил в Смольянке. Потом ходил в правление, собрание крестьянских депутатов от 50 человек населения, но сходка не состоялась, явилось мало. Вечер дома.
В одном из домов на Плющихе разыгралась тяжелая драма: покончила жизнь самоубийством юная 17-летняя девушка Кох. Она служила сестрой милосердия в одном из госпиталей. По слухам, на роковой шаг Кох толкнула ссора с женихом на партийной почве.
29 июля Керенскийпремьер-министр председательствовал на совещании в Ставке, где также присутствовали ТерещенкоПредприниматель, банкир, с марта 1917 - министр финансов и генерал АлексеевНачальник штаба Верховного главнокомандующего, с 24 марта 1917 года - Верховный главнокомандующий, сам генерал БрусиловГенерал-адъютант, Верховный главнокомандующий (с 4 июня 1917 года), ранее - главнокомандующий Юго-Западного фронта и начальник его штаба Лукомский, бывший и нынешний командующие Северным фронтом генералы РузскийГлавнокомандующий армиями Северного фронта и Клембовский, командующий Западным фронтом генерал ДеникинГлавнокомандующий войсками Западного фронта, генерал-лейтенант, а также комиссар Юго-Западного фронта СавинковРеволюционер, публицист. Генерал Деникин выступал как храбрый и опытный солдат. Он потребовал отменить в армии все выбранные комитеты и вернуть всю полноту дисциплинарной власти офицерам. Но его товарищи поддержали генерала как-то очень нерешительно, и определенное решение так и не было принято.
Военные участники совещания собрались у Брусилова и во время, остававшееся до появления в Могилеве министров, занялись анализом сложившегося положения, что позволило воспользоваться и моим присутствием в Ставке. Однако для того, чтобы не ставить в неловкое положение ни Брусилова, ни членов Временного правительства, я объявил Брусилову, что до начала совещания уеду в Петроград, где у меня накопились собственные дела, улаживание которых после моего трехлетнего отсутствия требовало личного вмешательства. Во время служебных поездок в Петроград у меня совершенно не оставалось времени на собственные заботы.
Нам было сообщено, что Керенскийпремьер-министр прибывает в 2 часа 30 минут дня, но прибыл он на час раньше, и в тот момент я был занят с моим начальником штаба оперативными распоряжениями. Я не мог вовремя попасть на вокзал, чтобы встретить его, ввиду спешности вопросов, разрешавшихся нами, и генерал Лукомский посоветовал мне не ехать. Все равно мы должны были сейчас же встретиться с Керенским на совещании. Но занятия наши были прерваны появлением адъютанта Керенского, передавшего мне требование министра немедленно явиться на вокзал вместе с начальником штаба. Мы поехали. В тот же день мне передали, что Керенский рвал и метал на вокзале, грозно заявляя, что генералы разбаловались, что их надо подтянуть, что я не желаю его знать, что он требует к себе внимания. Ибо «прежних» встречали, часами выстаивая во всякую погоду на вокзалах, и т. д. Все это было очень мелочно и смешно, в особенности по сравнению с той трагической обстановкой на фронте, о которой мы только что совещались с начальником штаба. Читать далее
Начал говорить генерал РузскийГлавнокомандующий армиями Северного фронта, указывая, что Временному правительству нужно особенно беречь корпус офицеров, на котором всегда зиждилась и будет зиждиться мощь армии, что русские офицеры всегда были близки к солдатам, заботясь о них и разделяя с ними на походе и в бою все радости и горести; что Временное правительство совершает ошибку, потворствуя преследованию офицеров в печати и на всевозможных митингах; что действия Временного правительства могут повести к гибели корпуса офицеров. Читать далее
Керенскийпремьер-министр умеет и говорить. Многие его выражении метки и колки. Все повторяют его слова о «взбунтовавшихся рабах». Когда-то Столыпин так же умел кстати сказать крылатое словечко. Кстати, тогда спасал Россию от гангрены морального разложения Столыпин, теперь Керенский. Две диаметральные противоположности, один полюс и другой полюс, но средства они оба избрали одинаковые — смертную казнь… Читать далее
Великие времена придворных шутов, пожалуй, прошли и больше не вернутся. Все куда-то уходит, этого нельзя отрицать.
Приезжала целая экскурсия учащихся, человек 40, я им показывала комнаты Льва Николаевича, входили по 10 человек, и, кроме того, еще были посетители.
Кн. Палей мне сказала, что обычно хорошо осведомленный англичанин сообщил им вчера, будто обитатели Александровского дворца в ночь с четверга на пятницу взяты и увезены в Тобольск! Я энергически возражала, но подобные слухи доказывают, что эта идея носится в воздухе. Рассказала сестре. Она говорит, что уже давно считают, что они слишком близко и что это «соблазн».
Дорогой ПВП, как Ваше здоровье. Мама Вам кланяется и спрашивает, какие книги мне читать? На детском острове ЖиликПридворный учитель французского языка, наставник цесаревича Алексея и я сделали водяную мельницу. Папа каждый день рубит сухие деревья, а мы играем в парке. СинийСиний — прозвище Владимира Деревенко, врача и друга цесаревича. мне читает Князя Серебряного. Это очень интересно. Поклон Вашим. Крепко целую, Ваш Алексей.