Битва при Вердене.
Свободен будешь — заедь на минутку, уж мы давно, кажись, не виделись, и не мешало бы поговорить, а поговорить есть кой о чем, только уже без спирта, а то я спился было совсем.
Кланяйся твоим портретам, которые я так люблю, граммофону и музыкальным моментам.
Получил предложение играть в Саратове — с удовольствием, ибо раза два в зиму прокатиться очень приятно. Буду играть целый вечер один, и рад, что это будет как бы репетицией в провинции для клавирабенда в столице.
Во французских (да и русских тоже) пьесах непонятные, непонятые и загадочные дамы очень похожи на неумных и несносных демоничек.
У меня нет графомании. Мне тяжело и лень писать. Но я заставляю себя, ибо это меня как-то «упорядочивает». Вместо чтения бесчисленных романов, которых я почти не понимаю, читаю машинально, в середине забываю начало...
На карнизе, напротив моего окна, сидит черно-сивый голубь. Карниз долгий, аршинов семь, но он на нем сидит один, никого больше не пуская. Сидит он на углу двух стен и бдит, чтобы никто из его коллег не посмел сесть на тот карниз, который (по праву, возможно, сильнейшего) принадлежит только ему. Я не понимаю конкретных мотивов его нежелания, чтобы на том карнизе сидел еще кто-нибудь, кроме него. Неужели простая эгоистичная злобность, какая бывает только у людей? Почему же другие на других карнизах мирятся с товарищами?
Победа французов у Вердена — французские войска обязаны успехом не только своей доблести, но и чрезвычайной скрытности подготовки намечающегося удара. Продолжение боя, начавшегося 16 декабря, для германцев, несмотря на прибытие к атакованным войскам свежих резервов, сложилось крайне неудачно. Войска кронпринца здесь с каждым шагом французов теряют все те свои позиции, которые были обагрены кровью миллионных армий, разбившихся о верденскую твердыню в течение 9-ти месяцев только для того, чтобы потерять все приобретенные ими столь дорогой ценой позиции в один день.
Б., наблюдающий довольно близко рабочее движение, обращает мое внимание на возрастающую тенденцию вождей социалистических групп освободиться от контроля Думы и организовать свою программу действия вне легальных рамок. ЧхеидзеПолитик, социалист и Керенскийпремьер-министр повторяют: «Кадеты не имеют никакого представления о пролетариате. Из ничего ничего не сделаешь». Читать далее
Получилось сегодня еще одно письмо из СПб. Кроме письма ГучковаЛиберал-консерватор, оппозиционер, член IV Государственной думы, с 15 марта 1917 года - военный и морской министр получены письма ЛьвоваПервый председатель Временного правительства и Челнокова, все о том же, об озлоблении в стране (против предателей, ведущих переговоры о сепаратном мире) etc. Настроение, пишут, архиреволюционное.
Сейчас в Харькове, на Сумской улице, увидел большой Ваш портрет: Вы сидите на диванчике, с цветами, как лялечка, и ангельски улыбаетесь. Ретуши фотограф не пожалел. А мимо проходят красавицы (ну ж и красавицы в Харькове) и целый день глядят на Вас в витрину. А я приветствую Вас от души.
Среди разных уроков, которые пришлось украинскому народу получить за эти годы, — отношение к нему прогрессивных великорусских кругов было тоже уроком — очень тяжелым...
Большая радость мне была ваше письмо, дорогой Валентин Федорович. У нас очень тихо и одиноко. Варвара ВалериановнаВарвара Нагорнова — любимая племянница Льва Толстого. уехала к себе в деревню, где одиноко живет ее дочь. Без Вареньки не с кем в 4 руки играть и по вечерам читать вслух. Обедаем мы только вдвоем с Душаном ПетровичемДушан Маковицкий — словацкий врач, писатель, переводчик. Врач семьи Толстого и яснополянских крестьян. и большею частью молча.
Плачу, читая ЭртеляАлександр Эртель — писатель-народник, автор популярного в конце XIX века романа «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги», предисловие к которому написал Лев Толстой. Высоко ценим Буниным.. Лучших «описаний природы» я не помню ни у кого.
Вечером было уютно, но и несколько скучно. ЛинтотаАнглийский художник Эвард Линтот, секретарь посла Великобритании Бьюкенена. не было, он предпочел не явиться, так как нам надлежало высказаться относительно нарисованного им портрета КарсавинойБалерина. Портрет как портрет, скорее «приличный», однако КостяХудожник, иллюстратор, верный своей чисто российской привычке правду-матку резать, выразился совершенно отрицательно и попросил, чтоб об этом довели до сведения бедного художника! Мы с Акицей (особенно Акица) ненавидим в нашем друге эту жестокую черту.
Домой нас доставил автомобиль. Я снова, сидя рядом с шофером, все время переезда беседовал с ним. Он показался мне убежденным социалистом!
Приняла доктора КрессенаФортунат Крессон — хирург, в 1916 году организовал и возглавил Амбулаторию Российского общества Красного Креста для лечения русских солдат на фронте. Был взят в плен немцами., которого наконец-то освободили после двухмесячного пребывания в плену у этих негодяев. Рассказывал очень интересно, остался к завтраку. Ужасно было слушать, как гнусно они обращаются с нашими несчастными офицерами и солдатами!
Затем навестила БебиСестра императора Николая II, у которой ночью угнали автомобиль.