Видны плакаты: «Верим Временному правительству!», а также — «Ленина и его друзей — обратно в Германию!»… Не думаю, что эта «интеллигенция» явилась сюда, чтобы поддержать ноту Милюкова и вообще солидаризироваться с его политикой. Едва ли манифестанты сознательно ориентировались в этом. Скорее это была демонстрация «общего духа» солидарности с Мариинским дворцом и «общего духа» протеста против Таврического…
Подъезд Мариинского дворца, стоящий высоко над площадью, битком набит людьми разного пола и возраста. Кто-то говорил с него речь — не то Родзянко, не то какой-то министр. Я едва пробрался внутрь, причем каждый, кого я просил посторониться, осаживал меня словами, что заседание будет закрытое. Очевидно, о нем было широко известно, и туда ломилась публика.
Суетились и бегали по залам репортеры. У них был «большой день». Уже давно носились они с этим совместным заседанием и раньше, чем оно состоялось, объявили его «знаменитым» и «историческим»… При взгляде на все это вместе взятое, настроение отнюдь не поднималось.
Новый строй политической жизни требует от нас и нового строя души. Разумеется, в два месяца не переродишься, однако, чем скорее мы позаботимся очистить себя от пыли и грязи прошлого, тем крепче будет наше духовное здоровье, тем продуктивнее работа по созданию новых форм социального бытия.
У меня иногда случаются приступы такого настроения, что мне не хочется жить, и облегчения от того, что мое тяжкое существование скоро закончится. Но потом с тяжелым сердцем я понимаю, что о моем друге некому позаботиться.
В Воспитательном доме. Нянька, подавая касторку: «Так себе — масло… Пейте безо всякой мечты!»
Слух о том, что Временное правительство по вопросу о целях войны вступило в конфликт с Исполнительным комитетом, быстро разнесся по кулуарам Таврического дворца и скоро достиг рабочих кварталов и солдатских казарм. Этого слуха было достаточно, чтобы массы поднялись.
Пацифистское движение все растет. Нота Милюковалидер партии кадетов вызывает протесты: находят, что в ней недостаточно подчеркнут отказ от аннексии и контрибуций. Дурачье... Немецкие агенты возбуждают их против Англии; зависть, несомненно, играет роль в недоброжелательстве к нашим союзникам. Было несказанным безумием дать такую волю солдатам. Теперь это уже не войско, а орда преторианцев, диктующая законы. Мы в ужасной опасности.
Беспорядки на улицах. Исаакиевскую площадь пересекала толпа демонстрантов. Впереди шли матросы (у них были особенно темные, зверские лица) и ожесточенно били в барабаны. (В этом ожесточении было что-то восточное, что-то напомнившее мне Туркестан.) В это время я заметил пустой экипаж (собственный), и мне вдруг захотелось проехать мимо этой враждебной всему богатому и «буржуазному» толпы в «собственном». Читать далее
Под давлением Совета, Керенскогопремьер-министр и, к несчастию, также Альбера ТомаФранцузский посол Милюковлидер партии кадетов решился сообщить союзным правительствам манифест, изданный 9 апреля, в котором русскому народу излагается взгляд правительства свободной России на цели войны и который резюмируется пресловутой формулой: «ни аннексий, ни контрибуций». Но он добавил еще объяснительное примечание, которое в умышленно неопределенном, расплывчатом стиле исправляет, по возможности, выводы манифеста. Совет заседал целую ночь, заявлял о своей решимости добиться того, чтобы это примечание было взято обратно и чтобы «обезвредить Милюкова». Это острый конфликт с правительством. Читать далее
Улицы Петрограда заполнились сердитыми демонстрантами, которые несли плакаты с лозунгами: «Мир без аннексий и контрибуций!», «Долой Милюкова!», «Долой империалистов во Временном правительстве!». Повсюду появлялся лозунг: «Вся власть Советам!». Встревоженный до крайности, кабинет министров призвал все лояльные силы города собраться для его поддержки. По улицам потянулись большие демонстрации сторонников правительства под лозунгами: «Война до победного конца!», «Да здравствует Милюков!», «Да здравствует Временное правительство!».
Растерянность большинства Исполнительного комитета, ЧхеидзеПолитик, социалист, ЦеретелиМеньшевик, министр почт и телеграфов и др., полная. Банкротство всей политики «соглашений» явное — и наступило оно гораздо раньше, чем мы ожидали. Империалистическую войну разговорами в контактной комиссии не прекратишь…
Отчего часть украинцев явочным порядком создает в Киеве особые «Украинские полки», не подчиняющиеся Военному министерству? Отчего Кронштадт прогнал правительственных комиссаров и даже следственную комиссию, назначенную самим Керенским? Отчего солдаты бесчинствуют в своих нужных и ненужных передвижениях по железным дорогам и водным путям, не платя за проезд денег и размещаясь в 1-м и 2-м классе? Отчего разные местные союзы рабочих арестуют, не считаясь с правительством, его чиновников и военачальников? Надо теперь ждать крупных и неприятных, опять на почве двоевластия, событий.
Большевики взяли свой реванш за мирный советский праздник 1 Мая. К 3-4 часам дня к Мариинскому дворцу пришел запасный батальон Финляндского полка с плакатами: «Долой Милюкова», «Милюков в отставку». За ним подошли еще роты 180 запасного батальона и около роты Балтийского флотского экипажа. Большинство солдат не знало, зачем их ведут.
Случилось то, что должно было случиться: министр иностранных дел Милюковлидер партии кадетов проявил истинную свою сущность. В акте 27 марта она была запрятана под увертливыми словами; в ноте союзным державам она выявляется во всей своей неприкрытой откровенности, хотя и снова хитро слаженной. В ней все прежнее, дореволюционное, традиционное, «либерально-империалистическое». Читать далее
За существование самого правительства можно поручиться, потому что в нашем распоряжении имеется 372 тысячи человек вполне надежных. Мы не предполагаем самим перейти в наступление потому, что, может быть, это движение уляжется, а пролитая кровь может вызвать волнения, но что, если будет вооруженное вторжение — мы даем вооруженный отпор.
Приезжал в Петроград. Прежде всего я явился к ГучковуКомандующий Черноморским флотом, военному и морскому министру, который все еще продолжал болеть и не выходил из своей квартиры на Мойке и даже принимал меня первый день, лежа в постели. В это время настроение в Балтийском флоте опять сгустилось, так как этот момент совпал с моментом отмены погон и перемены формы. Настроение в Балтийском флоте было таково, что, когда при свидании с офицерами я спросил их о положении вещей, они ответили мне, что ожидают на днях повторения того, что было, т.е. нового избиения офицеров. Большую роль в этом играл адмирал Максимов, деятельность которого носила почти преступный характер. Читать далее
Я болезненно переживаю по поводу своих собственных недостатков. В среднем возрасте сложно начинать работу, требующую совершенно иных привычек разума, нежеле те, которые были у человека всю его прежнюю жизнь.