Только что села в вагон, гляжу, на первой странице газеты у моего соседа крупными буквами написано: РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ. Сердце задрожало. Сразу почему-то поверилось: это не газетный блеф, это — серьезно. Тянусь к газете, стараюсь прочесть. Купить уже поздно — электричка тронулась. Прошу соседа: «Когда кончите — одолжите. Я русская, естественно, что я заинтересована событиями».
— Пожалуйста. Только все это, вероятно, не более как газетная сенсация. Сообщения какого-то приезжего из Хапаранды. Завтра, наверное, будет опровержение.
Но на меня эти скудные, скупые вести действуют иначе: я чую за ними грандиозные события. Народ восстал… Стрельба на улицах. Солдаты примкнули к манифестантам… Не было ни минуты сомнения, отчетливо почувствовалось: да, на этот раз это правда. Революция началась. В другой газете подтверждение событий. Весь вечер трудно за что-нибудь приняться. Мысли, чувства — вся я в России.
По пустынной улице бежал навстречу нам человек. При слабом свете уличного фонаря я заметил, что он был без шапки, в одной косоворотке и босиком. В руке он держал сапожную колодку.
Человек бросился к нам.
— Милые! — закричал он и схватил меня за руку. — Слыхали? Нет царя! Осталась одна Россия.
Все украшены красными бантами. На всех лицах — ликование. Только несколько странно: вместе с голодными рабочими, работницами и студентами с красными бантами идут упитанные, разжиревшие буржуи и тоже поют: «Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил...». Бедные! Где же это они изголодались, истомились?
Товарищи! В жизни каждого государства, как и в жизни отдельного человека, бывают моменты, когда вопрос идет уже не о том, как лучше жить, а о том, будет ли оно вообще жить. Мы переживаем такой момент, когда мы должны спросить себя, будет ли Россия жить, если старый порядок будет существовать? Чувствуете ли вы это? Мы собрались сюда дать клятвенное заверение, что Россия будет свободна.
Клянемся!
Временный комитет членов Государственной думы сообщает Вашему В-ву, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров, правительственная власть перешла в настоящее время к Временному комитету Государственной думы. Читать далее
Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, хуже.
Всеобщий развал неминуем, если не принять самых экстренных мер. Положение таково, что многих старых бюрократов нельзя оставить. Кем заменить? Кто имеет авторитет — реальной силы ведь нет. Кто? И решили послать членов Государственной думы... «комиссарами». Из крупных назначений и удачных — назначение члена Думы инженера БубликоваЧлен IV Государственной думы комиссаром в «Пути сообщения».
Первым моим делом было отправить по всей сети сообщение железнодорожным служащим о совершившемся и призыв к великой работе на пользу свободной отныне страны. Вторым дело было узнать: где Царь. Читать далее
Я вошел в вагон государя, разбудил камердинера и просил разбудить Его Величество. Я доложил ему сведения, поступившие от подчиненных, и спросил, что ему угодно решить? Тогда государь спросил меня: «А вы что думаете»? Я ему ответил, что ехать на Тосно, по имеющимся сведениям, считаю, безусловно, нежелательным. Из Малой же Вишеры можно проехать на Бологое и оттуда попасть в район, близкий к действующей армии, где — нужно предполагать — движение пока ещё не нарушено. Государь мне ответил, что хотел бы проехать в ближайший пункт, где имеется аппарат ЮзаБуквопечатающий аппарат Юза. Буквопечатающий телеграфный аппарат профессора Д. Юза (1831-1900) впервые был установлен на магистрали Москва – С.-Петербург в 1865 г. Его особенностью являлась передача не точек и тире, например, как в аппаратах Морзе, а передача букв, цифр и других знаков, что значительно сокращало время обработки принятых телеграфных сообщений.. Я доложил Его Величеству, что ближайшим пунктом будет Псков — в трех часах от станции Дно.
Лег спать в 3 ч., т. к. долго говорил с ИвановымГенерал-адъютант при императоре, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилёва в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днём проехали Вязьму, Ржев, а Лихославль в 9 час.
А пожалуй, это и РЕВОЛЮЦИЯ!
Теперь и во мне возникла тревога, что выразилось уже в том, что я проснулся в 6 часов. Тревожность (скрываемая изо всех сил) проявляется в повышенной раздражительности. Меня злят наши девочки, слишком беспечно, шумливо и весело воспринимающие события. Уже за кофием Дуня взбудораживает всех сообщением, что она только что, высунувшись в окошко, увидела, как со Среднего проспекта к Тучкову мосту сворачивают один за другим автомобили с красными флагами. Читать далее
Мой слуга Иван принес новость, что идет активная перестрелка на Выборгском острове и на направлении к Невскому. Из Кронштадта прибыли моряки, которые присоединились к восставшим. Толпы возбужденных вооруженных людей разъезжают повсюду в автомобилях, выкрикивая приветствия в толпу и приветствуемые толпой. Иван считает, что все «прекрасно организовано»! По его словам, в Михайловском манеже назначены ораторы, которые просвещают народ. Любой может туда попасть по желанию. Это представляется моему слуге пределом человеческого счастья.
В Ставке до вчерашнего вечера ничего не знали о серьезности положения. Узнав, решили подобрать три хорошо подобранные дивизии и отправить на усмирение бунта.
Не наступило ли улучшение в Петрограде?
Ранним утром выехали опять в город. Кто-то дал мне какую-то боевую задачу и даже артиллериста-руководителя; я потерял этого руководителя, или он меня потерял и влился в веселый ералаш восставшего народа. Подъехал к Преображенским казармам, что на Миллионной. Кто-то сказал, что преображенцы сопротивляются. Подъехали. Было дивное синее солнечное утро. С веселой стрельбой выбегали из казарм восставшие преображенцы в новых шинелях с очень яркими красными петлицами. Читать далее
Утром переговорил по аппарату с ген. Хабаловым. Относительно продовольствия я немножко успокоился. Хлеба было что-то около пяти миллионов пудов. На первый случай этого хватит. Успокоился и выехал с батальоном. Еду в Царское Село, и приеду утром.