Высекли себя
Хлебников изобрел свое название для «Президента Республики»: Главнонасекомствующая на солдатских шинелях. С таким титулованием он обращался к Керенскому в своих письмах и при этом называл его в женском роде, находя особое удовольствие в совпадении имен его и бывшей царицы.
Не лишено интереса следующее событие. Шла воинская поверка. По документу «ПумаПрозвище Хлебникова.» числился: ратник второго разряда.
— Проклятая победоносная обезьяна, — шептал «Пума».
Но каждый день приходил из участка человек, как будто его специальной ролью было терзать Хлебникова, и спрашивал:
— А что, отметочка имеется?
Решено были идти на Владимирский проспект. Я взял его под опеку: отправились вдвоем. Приходим. Велемир предъявляет свой документ: ему тридцать два года.
Ему еще нет сорока? Тогда он годится для революционной армии, объясняет ему золотопогонник.
— А сколько лет товарищу Керенскому? — задает невиннейший вопрос Хлебников.
Ему отвечают:
— Тридцать один.
— Следовательно, сначала пойдет на военную службу товарищ Керенский. А в следующую очередь — я.
На него раскрывают глаза обалдевшие золотопогонники:
— Что вы изволили сказать?!
— Я на военную службу не пойду.
В это время я сообразил, что дело кончится или очень смешным скандалом, или новой царицынской пыткой для Хлебникова, поднимаю панику, говоря:
— Вы не слышите? — Вонь! Где-то горит, где-то горит! Ага, вон виден и дым!
Все устремляются к выходу и выносят в давке меня и Хлебникова. Мы сразу ставим паруса и исчезаем за поворотом в переулке. Причем наталкиваемся с разбега на генерала. Я в форме артиллерийского вольноопределяющегося, но не только не становлюсь во фронт, не только не козыряю, а сбиваю его с ног и лечу дальше. Генерал подымается до того ошеломленный, что вопить начинает, когда мы от него на пушечный выстрел. Я оборачиваюсь, и тогда уже слишком весело становлюсь во фронт.
— Этот пожар меня спас, — говорит наивный «Пума», когда мы садимся в трамвай.
— Только я все-таки его не видел.
Я смотрю на него. Он начинает понимать, в чем дело.
— Это вышло недурно, — одобряет он, продолжая относиться все еще лишь созерцательно, как будто речь идет не о его спасении. Я говорю ему:
— Этому надо положить конец: ведь завтра опять придут из участка поверять ваши документы.
— Да…
Хлебников таращит глаза в какие-то дали и, очевидно, обмозговывает положение. Наконец, ему приходит в голову: он прыскает сам от одной своей мысли, как ребенок, и коротко бросает:
— Мы устроим «высекновение».
Я сразу не понимаю, в чем дело. Но больше ни слова! Конспирация! Это трамвай!
Только дома Хлебников, усевшись в свое кресло, с чехлом из украинских полотенец, которое он очень любил, посвящает нас в свои проекты относительно «главнонасекомствующей», не оправдавшей его великодушного доверия.
Проекты были следующие:
1) Заказать игрушечным мастерам пищащих чертиков с физиономией «главнонасекомствующей».
— Это будет очень ходовой товар! — Керенский дуется и в писке умирает!
2) Сделать чучело Керенского и с торжественной демонстрацией несть ее на руках до Марсова поля, где, положивши недалеко от братской могилы, высечь так, чтобы стоны секомого слышали павшие в феврале с его именем на устах. Это-то и было «высекновение» (на манер усекновения, чтобы передать торжественность обстоятельства). Стоны должны быть исторгаемы нанятым для этого рыдальщиком или кем-нибудь из «придворных сестер милосердия» или «ударниц», которым и без того захочется стонать, думая, «что она живая»! Масса подробностей. Есть даже запись проектов.
3) И самое существенное: был предложен следующий способ «свержения»: кто-нибудь из нас (трех) отправится в Таврический дворец и, вызвав Керенского в кулуары, даст ему пощечину от всей России.
Бой в Добрудже. Рота N полка уже готова двинуться из окопов в атаку. Солдаты спешно надевают на себя сумки, укладывают все, что необходимо носить при себе, берут в руки ружья. Вот и команда: «Вперед!» Быстро вылезают на бруствер и бегут к неприятелю. Слышатся голоса: «Ну, ну, идем, идем; все равно одна смерть!»
Один солдатик что-то замешкался, складывая в сумку свои пожитки. Держа в руках краюху хлеба, он неподвижно в раздумьи смотрит на нее, но потом вдруг быстро кладет хлеб на край окопа, говоря: «К чему он мне. К чему!» Взваливает котомку на плечи, хватает ружье и стремительно выбегает из окопа. Он пошел в атаку на смерть.
Мы вспоминали сегодня конвойный праздникТо есть день возникновения Собственного Его Императорского Величества конвоя — гвардейских частей, охранявших лично императора. в прежние годы. Было теплее, чем бывало иногда в Крыму в этот день. Ай да Тобольск! День провели как всегда. После всенощной Алексей получил подарки.
ЧуковскийЛитературный критик, переводчик, журналист очень остроумно защищает футуристов. Он находит ту же абстрактную прелесть «дыр бул щылСтихотворение Алексея Крученых, образец футуристской зауми.»'а, что мы находим в перечислении имен индейских племен у Генри Лонгфелло в «Песни о Гайавате», которую перевел БунинПисатель, — тоже абсолютно лишенных для нас смысла и прельстительных только своими ритмическими и фонетическими чертами.
Зашел к РепинуХудожник, спросить его, что он хочет за портрет БьюкененаПосол Великобритании в России: 10 000 р. или золотую тарелку. Репин (мертвецки бледный, с тенями трупа под носом и глазами, но все такой же обаятельный): «Знаете, конечно, тарелка оч. хороша, но… я не достоин… не в коня корм… да и как ее продать. На ней гербы, неловко», — из чего я понял, что ему хочется денег.
Я дал ему 500 р. долга за дачу — он очень повеселел, пошел показывать перемены в парке в озере Глинки, которое он высушил, провел дренаж, вырубил деревья — всюду устроил свет и сквозняк. Потом показывал картины. Вытащил несуразную голую женщину, с освещенным животом и закрытым сверху туловищем. У нее странная рука — и у руки собачка.
— Ах, да ведь это шаляпинская собачка! — воскликнул я.
— Да, да… это был портрет Шаляпина…оперный певец Не удавался… Я вертел и так и сяк… И вот сделал женщину. Надо проверить по натуре. Пуп велик. Читать далее
Щеглы, их звон, стеклянный, неживой,
И клен над облетевшею листвой,
На пустоте лазоревой и чистой,
Уже весь голый, легкий и ветвистый...
О, мука мук! Что надо мне, ему,
Щеглам, листве? И разве я пойму,
Зачем я должен радость этой муки,
Вот этот небосклон, и этот звон,
И темный смысл, которым полон он,
Вместить в созвучия и звуки?
Милый Володенька, собираемся в Москву. Я рада, что у тебя все хорошо. У меня болит колено, и я вторую неделю не танцую. ОсяТеоретик литературы, издатель, один из организаторов Общества по изучению поэтического языка на постоянном жалованьи в «Новой жизни» нанялся! (200р) Здесь очень тепло, но страшно скользко. Шура поехал в Архангельск покупать пароход. Говорят — в Москве после десяти вечера не выходят на улицу. Это очень противно. Я на три фунта потолстела и пришла в отчаяние. Хочу худеть, но почему-то с утра до ночи есть хочется и не могу удержаться. Комната моя мила, но не очень, многого не хватает (обои, портьеры, лампы). Академию Ося прибрал к рукам. Об Осипе каждый пишут в какой-нибудь газете по поводу его письма в «Нов. жизни»: ругают и справа, и слева. Говорят — да и в газетах было — что на улицах рабочие пели: …и рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй (не помню начала). Целую тебя, Володенька, и Оська целует. Лиля.
Оттяпал себе хлебным ножом конец пальца и потому не мог писать и на машинке эти дни. Вашу открытку получил. Да, астма индивидуальна и очень неуловима. Акация, между прочим, у меня была с собой на всякий случай, но где же было ее применить ночью в управлении порта, когда даже электричество не горело и свеч не было. Не заставлять же в три часа ночи самовар ставить и будить народ для этого. Вот в этом-то неудобство акации: астма случается всегда ночью, когда ночуешь в незнакомом месте, и только после того как ляжешь спать. Где же тут заваривать акацию? А дома она ведь не бывает. Поэтому я до сих пор еще не имел ни разу случая проверить действие акации. А я ее этой весной нарочно набрал и насушил. Читать далее
Все читаю Фета (море пошлого, слабого, одно и то же), пытаюсь писать стихи. Убожество выходит!
— «Погляди, Петя! Здесь и у деревьев совсем другой фасон!» (Жена послереволюционного прапорщика.)
Как сообщают газеты: «В Феодосии волнения и массовые беспорядки прекращены. Восстановилось спокойствие, на многих магазинах красуются ярлыки “обыскано”».
Как легко одним простым и ласковым словом восстановить репутацию целого учреждения.
Бывают исторические моменты, когда оппортунизм не только слабость, но и преступление.
После медицинского освидетельствования Российское консульство отказало в паспорте по причине здоровья. Встретиться с тобой нет никакой возможности. Срочно приезжай сюда.