Около Народного дома шныряет, трется между людей остроглазый старичок в порыжевшем котелке, в длинном драповом пальто с воротником шалью. Он останавливается у каждой группы и, склонив головку набок, ковыряя землю палкой с костяным набалдашником, внимательно слушает: что говорят люди? Ввертывается плечом в тесноту людей, точно прячется среди них, и раздается его наяривающий голосок, быстрые, четкие слова:
— Это я знаю, которые сословия нам особенно вредны и уничтожить надо дотла… Первое: чиновники всех чинов, что злее их? Суды, тюрьмы, канцелярии — всё в их руках. Каково? У них, как у фокусников, кабинеты разных тайн.
Какая-то рыжая девушка, видимо горничная, сердито спросила:
— А сам-то кто? Тоже, поди, чиновник?
Он торопливо и обиженно отрекся:
— Никогда я ничем не занимался против бедного народа, никогда ничего не делал. Я — гадатель, прорицатель, я будущую жизнь знаю…
На вопрос: «Что с нами будет?» — он ответил, опустив глаза:
— Плохо будет, если, начав дело, сразу не кончим! Зубы рвать надо с корнем. Чиновников — скосить. Также и ученую часть, и ее, — не служи ослеплению разума нашего, не выдавай копейку за рубль, да! Мы, дескать, ученые, вы, дескать, слушайте нас, мы вам законы напишем! Написали, наклеили везде закон: «Не пейте сырой воды!» А? Эхе-хе-хе… А мы — как: пьем ее, сырую-то, али не пьем, а?
Публика, посмеиваясь, отвечала в несколько голосов:
— Пьем.
— Живы, а?
— Будто — живы.
— То-то! Вот они, законы эти. Во-от! За это и — скосить…
И, убежденный, что он сделал свое дело, человечек этот вывертывался из толпы, шагал прочь, помахивая палкой, а в новой группе снова наяривал:
— Два, два сословия особенно в язву нам, в боль и скорбь…
Несомненно, он тоже вылез из какого-то темного угла, куда его затискала жизнь и где он годы одиноко торчал, корчился, накопляя злобу и месть.
Появился новый глагол «митинговать», то есть присутствовать на митингах.
Революция всколыхнула меня всей силой, овладевающей личностью, отдельным человеком, его существом, перехлестывая через границы воображения и врываясь в интимнейший мир образов, которые сами становятся частью революции…
Инженер Денисов обратился к председателю Гос. Думы РодзянкоПредседатель IV Государственной думы с извещением о том, что он, Денисов, жертвует на нужды момента в память освобождения России от старого режима 1 млн руб. Деньги предоставлены всецело в распоряжение Родзянко.
Знаменательный для Ясной Поляны день. Пришли с Косой Горы рабочие чугунолитейного завода с красными флагами и значками поклониться дому и вдове Толстого. Ходили с портретом Льва Ник. на могилу, по глубокому снегу и в очень резкий ветер. Мои две Татьяны тоже ходили. Рабочие пели, говорили речи, все о свободе. Я в ответ тоже сказала речь краткую о заветах Л. Н. На могиле пели «Вечную память» и делали фотографические снимки.
Кран из сизого бархата в сердце мне вставили
И точат нежность как из кишки
в шуршащий женщиной кредиток
свиток
А-чхи! Читать далее
ДягилевАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства» уехал в Рим, где должен был начаться сезон «Русских балетов», и просил меня приехать к нему продирижировать «Жар-птицей» и «Фейерверком», для которого он заказал итальянскому футуристу Балла особый род иллюстративной декорации со световыми эффектами. Я приехал в Рим. Читать далее
ДягилевАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства» есть должник. Дягилев мне должен деньги. Дягилев думает, что он мне все выплатил. Дягилев проиграл процесс в Буэнос-Айресе. Я выиграл процесс в 50 000 франков. Дягилев еще мне должен около 20 000 франков. Я не хочу 50 000 франков, но я хочу мои деньги заработанные, которые Дягилев мне еще должен от процесса, который выиграл мой английский адвокат Луис. Его зовут по-английски сэр Луис. Я не люблю сэров, а поэтому они не умеют срать. Я сру по-человечески, а не деньгами.
Один критик газеты до того нареволюционился, что даже предложил взорвать памятник Александру III. Раньше вешал собак на молодое новое искусство в своей газете.
Узнал от БенуаХудожник, что на собрании у ГорькогоПисатель, издатель вчера вечером было отвратительно. Отвратительный Гидони трещал как пулемет пустые фразы, РерихХудожник, сценограф, общественный деятель председательствовал. В конце концов выбрали комиссию, чтобы ехать в Думу: БенуаХудожник, Шаляпиноперный певец, Горький. Рерих; Петров-Водкин Художник, теоретик искусстваи ДобужинскийХудожник, книжный иллюстратор, сценограф сами примазались.
Итак, во исполнение намеченного вчера у ГорькогоПисатель, издатель плана несколько депутатов отправились сегодня, снабженные выработанными (крайне бестолково выработанными) директивами, в Государственную думу, дабы войти — от имени художественного мира — с пожеланиями организационного порядка, направленными главным образом на образование известной системы по охране наших художественных сокровищ. Закусив и выпив чаю, мы отправились в Думу. Читать далее
В некоторых домах организуется домовая охрана и от каждого дома выбираются уполномоченные по продовольствию. К 5-ти часам у нас во дворе было назначено собрание. Первое собрание самодеятельных граждан Российского государства, на котором я присутствовал. Сперва все жались. Чувствовали себя не совсем ловко и привычно. Выбрали председателем одного из квартирантов — рабочего Розе (по-видимому, эстонца). Он сказал подобающую речь.
Как все непривычно еще это…
Запасы провизии во дворце и казачьих казармах постепенно подходили к концу. Воду отключили еще в начале революции, и теперь ее можно было достать, лишь разбив лед на пруду.