19 мая 1917. Чрезвычайная следственная комиссия

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Петроград, Петропавловская крепость

Председатель. Вы говорите, что религия не имела отношения к вашей жизни, а Распутин имел большое; это, вероятно, ваша тетрадочка, вы писали? (Показывает тетрадку.)

Вырубова. Да, я писала.

Председатель. Я оглашаю тетрадь № 1. Молитва Григория Ефимовича (читает): «Господи, ты сам выбрал и нас выбрал из глубины греховной в чертог твой вечный живота». Вы говорите, что вы православная; какое отношение к православию имели Григорий Ефимович и его молитва?

Вырубова. Ведь всякий человек может составлять молитвы по своему желанию.

Председатель. А знали вы, что этот Распутин был развратный и скверный человек?

Вырубова. Это говорили все, я лично никогда не видела; может быть, он при мне боялся, знал, что я близко стою от двора. Являлись тысячи народа, масса прошений, но я ничего не видела. Во-первых, вы же знаете, ведь никакая женщина бы не согласилась любить его, ведь он старый человек; сколько же ему было — 50 лет, я думаю.

Председатель. Тетрадка полна разных записей, на какие-то мистические темы… «Дивный бог», «Ваша благодать»…

Вырубова. Да, я всегда массу записывала.

Председатель. Так я вас спрашиваю, играло в вашей жизни роль это религиозное мистическое начало?

Вырубова. Да, я всегда искала; массу записывала из книг; из того, что он говорил, очень много записывала.

Председатель. Разве это не свидетельствует о том, что вы интересовались им исключительно?

Вырубова. Им — нет; всеми, кто говорил что-нибудь.

Председатель. В вашей тетрадке есть записи только о нем, а ведь вы встречали, наверно, не одного Григория Распутина. Почему нет других?

Вырубова. Да, конечно, я многих встречала, но у других существуют сочинения, книги разных авторов; он же не писал, а говорил, его записывали, потому что он был неграмотный.

Председатель. У вас записана телеграмма Распутина из Покровского: «Ваш ему недоволен или мне я им не нуждаюсь, маленькой немного похворает ничего будет легче». Что это такое?

Вырубова. Я не помню, это старое. «Маленькой» — это, наверно, наследник, он очень часто болел, особенно ногою. Они всегда просили о нем помолиться.

Председатель. «Отец ничего».

Вырубова. Это, вероятно, мой отец, я просила помолиться.

Председатель. «О докладе не беспокойтесь».

Вырубова. Это, вероятно, я об отце что-то просила. Должно быть, очень старая тетрадка, посмотрите — в каком году.

Председатель. А новее у вас ничего нет?

Вырубова. Нет.

Председатель. Вы все сожгли? Почему вы сожгли целый ряд документов?

Вырубова. Я почти ничего не жгла.

Председатель. Почти.

Вырубова. Да, сожгла только несколько последних писем императрицы, не хотела, чтобы они попали в посторонние руки. Когда меня захватили, я сожгла несколько писем, но, кажется, у меня еще осталось все там, в домике. Там делали обыск. Я была больна. Не знаю, нашли что-нибудь или нет. Эта тетрадка — не помню какого года.

Председатель. А по тетрадке вы не можете указать год?

Вырубова. Я полагаю, что это самый первый год.

Председатель. А все-таки… «Поручает мою хорошую Веру»… Кто это Вера?

Вырубова. Правда, не помню совсем; я даже не помню, что у меня такая тетрадка была.

Председатель. «Рачко бог знай, а Родзянко пусть судит бог»… Странник и Родзянко; это ведь какой-то особенный странник, который занимается немного и политикой?

Вырубова. Говорят, он занимался политикой, но со мной лично он никогда не говорил о политике.

Председатель. А вы сами политикой никогда не занимались?

Вырубова. А зачем мне было заниматься политикой?

Председатель. Разве вы никогда не устраивали министров, не проводили доклада?

Вырубова. Нет.

Председатель. Но вы сводили императрицу с министрами?

Вырубова. Я даю вам честное слово, что никогда ничего подобного.

Председатель. Вы лучше честного слова не давайте.

Вырубова. Зачем мне министров сводить? Ведь я их совершенно не знала.

Председатель. А Протопопова, Штюрмера?

Вырубова. Штюрмера я не знала, Протопопова видела, когда он давно уже был министром.

Председатель. Вы не можете объяснить это место телеграммы: «Родзянко пусть судит бог»…

Вырубова. Нет, не знаю, за что судит; может быть, он просил чего-нибудь.

Председатель. «Благословляю и целую тебя». Разве вы позволяли ему целовать себя?

Вырубова. Да, у него был такой обычай. Когда я пошла к Милице Николаевне, она мне объяснила, что он всех целует три раза. Она сама подошла к нему, он поцеловал ее, и всех тогда целовал три раза, христосовался.

Председатель. А вы не замечали в этом страннике никаких особенностей, может быть, он целовался не три раза, а много больше, не только христосовался, а немного больше?

Вырубова. При мне — никогда, я ничего не видела. Он был стар и очень такой неаппетитный, так что я не знаю.

Председатель. Почему же люди, не имеющие никакого отношения к политике, интересующиеся только молитвой и постом, находятся друг с другом в переписке политического содержания?

Вырубова. Я говорю, что он очень хорошо относился к Протопопову; хотел ему хорошо сделать.

Председатель. Через вас и Александру Федоровну?

Вырубова. Через меня, главным образом, потому что — к кому же он будет телеграфировать?

Председатель. Значит, вы интересовались этим вопросом?

Вырубова. Я говорю, что я не интересовалась; но ко мне все лезли со всякими вопросами; это — да.

Председатель. Ну лезли, скажем, день, месяц, год; но тут, лезли много лет подряд.

Вырубова. Ужас что такое! Я говорю у меня вечно не было покоя от людей!

Председатель. И вы передавали все эти бумаги и письма?

Вырубова. Обыкновенно нет. Что я могла, какое-нибудь прошение несчастных…

Председатель. Это дело вашей совести. Если бы вы интересовались только благотворительностью, мы бы вас не допрашивали. Комиссию интересует вопрос о той государственной роли, которую вы играли, и о том вреде, который вы благодаря Распутину принесли стране своим политическим влиянием.

Вырубова. Тысячи людей меня просили, я думаю, вы массу нашли телеграмм и писем.

Председатель. Вы знаете, что телеграммы относятся как раз к тому времени, когда Государственная дума была в борьбе с Протопоповым и требовала его смещения? А Распутин в этих телеграммах на ваше имя настаивает на том, чтобы вы и Александра Федоровна поддержали Протопопова.

Вырубова. Я знаю. Вы думаете, просили только о нем одном?

Председатель. Но это не просьба о детях, которых нужно накормить, не просьба о вдове, которой нужно дать пенсию; это просьба содействовать утверждению власти министра, неугодного народному представительству.

Вырубова. Что же я могла сделать? Он меня просил. Я не все передавала. Так и лежало.

Председатель. Значит, вы не исполняли?

Вырубова. Не могла исполнить. Меня не слушали, во всяком случае; иначе бы я здесь не была. Вы не можете себе представить, как меня люди просили!

Председатель. Мы спрашиваем вас ради выяснения истины, которая нужна для народа. Разве при таких серьезных обстоятельствах ваша совесть не велит вам сказать правду?

Вырубова. Я понимаю. Это правда. Я все время телеграммы получала, но какое действие они имели…

Председатель. Вы не только получали телеграммы; нам известно, что вы делали по этим письмам и телеграммам.

Вырубова. Я их передавала.

Председатель. Теперь выходит, что вы их передавали.

Вырубова. Все, что я получала, я передавала. Но эти телеграммы насчет Калинина я получила почему-то в Царском Селе, их в ставку не пустили.

Председатель. Перейдем к письмам: «Многоуважаемая Анна Александровна. Все, что нужно было сообщить вам, многоуважаемая Анна Александровна, и ее величеству государыне императрице по трем вопросам, я вчера поздно вечером сообщил дорогому нашему Григорию Ефимовичу. По этим вопросам он также говорил и очень хорошо понимает значение серьезного их разъяснения. Разрешение этих трех вопросов в желательном направлении принесет, несомненно, спокойствие при дворе и в стране. Разрешить их надлежит задолго до созыва Государственной думы, иначе она распространяет слухи, что все делается в России под давлением членов Государственной думы, и особенно председателя. Такое самомнение Думы я нахожу излишним в самодержавном государстве… В этом же духе я пишу ее величеству, так как ее просил принять меня и выслушать — теперь этого не нужно, ибо вы всегда можете видеть Григория Ефимовича, узнать от него и доложить ее величеству, если это найдете важным». Вы помните это письмо?

Вырубова. Откуда это письмо? У меня этого письма нет.

Председатель. Вы его уничтожили, но Бадмаев, который писал его вам, не уничтожил черновика. Итак, вы докладывали ее величеству по вопросам политической важности. «Глубоко благодарен вам и Григорию Ефимовичу за Павла Григорьевича, которого дорогой наш государь принял ласково и выслушал». Вы знаете, кто это — Павел Григорьевич?

Вырубова. Нет.

Председатель. Курлов.

Вырубова. Препротивный человек, гадкий человек.

Председатель. Может быть, он противный; тем не менее вам благодарны, что Павла Григорьевича принял государь. Это письмо от 9 сентября 1916 года.

Вырубова. Это Бадмаев пишет?

Председатель. Да. «Ее превосходительству Анне Александровне Танеевой».

Вырубова. Я не Танеева.

Председатель. Ну, рожденная Танеева.

Вырубова. Я такого письма никогда не получала. Это интересно. Во-первых, я Бадмаева видела только раз в жизни. Такой маленький старичок.

Председатель. Вот документ, который вы получили. Какое вы имели отношение к тому, что Трепов, министр путей сообщения, «плохо ведет свое дело, нужно его заменить другим человеком?»

Вырубова. Никакого решительно отношения.

Председатель. Тем не менее у вас найдена записка, которая посвящена именно этому вопросу.

Вырубова. Я говорю, что мне со всех сторон писали, и я все, что получала, передавала.

Председатель. Значит, передавали механически?

Вырубова. Механически.

Председатель. Вы знаете дело Манасевича-Мануйлова, который совершил преступление?

Вырубова. Отчаянный, гадкий человек.

Председатель. Но вы принимали участие в том, чтобы его не судили?

Вырубова. Меня так просила какая-то дама, кажется, жена его. Валялась в ногах. Она подала какое-то прошение, я передала, больше ничего.

Председатель. Вы знаете, что это прошение имело успех?

Вырубова. Его, кажется, осудили?

Председатель. Его судили и осудили, но, после того как вы передали прошение, министр юстиции получил шифрованную телеграмму за подписью бывшего императора о том, чтобы этого человека не судили.

#Старая власть

✍ Также в этот день

7-й Сибирский армейский корпус

Сегодня на отрывном календаре — «день рождения Его Императорского Величества»!

, и еще

29 Мне нравится

8 Комментировать

Царское Село

49 лет

#Гражданин Романов

, и еще

Император Николай II

Мне минуло 49 лет. Недалеко и до полсотни! Мысли особенно стремились к дорогой мама. Тяжело не быть в состоянии даже переписываться. Ничего не знаю о ней кроме глупых или противных статей в газетах. День прошёл по-воскресному: обедня, завтрак наверху, puzzle! Дружная работа на огороде; начали копать грядки, после чая всенощная, обед и вечернее чтение — гораздо больше с милой семьей, чем в обычные года.

Еще 41 комментарий

51 Мне нравится

41 Комментировать

вместе с

Ай-Тодор, Крым

ПятидесятилетиеНа самом деле 49 лет. бедного моего любимого Ники, даже телеграмму послать не могла. Никакой службы не было! Завтракала со всеми в другом доме, потом побродила немножко около своего. Ничего не хочется. Обед и вечер прошли как всегда.

, и еще

16 Мне нравится

6 Комментировать

Новый Сатирикон

День ангела Императора! Ах, какой печальный день. Болею — ужасный холод — моя гостиная — ледник.

, и еще

12 Мне нравится

3 Комментировать

Рекомендуемые сюжеты Все