Можно ли было думать и предсказать несколько лет тому назад, что в революционной, утилитарно-демократически настроенной России возможно будет наблюдать то восторженное, наивно-пылкое и, однако, не совсем уж безотчетное увлечение балетом, какое, несомненно, есть и продолжает расти с каждым спектаклем.
Были опасения, что после революции балет как искусство якобы абстрактное, условное, а притом еще долгое время доступное лишь своеобразной касте балетоманов, никакого сочувствия к себе не вызовет. Но уже весенние внеабонементные балетные спектакли неожиданно показали иное и давали в сравнении с оперой лучший и постоянно хороший сбор. Правда, интерес к балету рос постепенно, и большую роль в этом надо отвести постановкам Фокина, снизившего значимость классического балета, разрушившего обаяние его застывших схем и привнесшего в мир чистых абстрагированных форм элементы быта, даже этнографии в смешении с принципами совсем уж классическому балету чуждыми, каковы: детальное следование мелодическим и ритмическим линиям музыки и выявление, возможно импульсивное, психологических данных сюжета. Для этого пришлось отказаться от типично танцевальной балетной музыки и обратиться к произведениям симфонической музыки; затем внести в сюжеты литературность взамен простодушных фабул былых балетов. Отсюда выросли потребности реализации, а вернее, натурализации балетного жеста и привнесения в него элементов обыденности и субъективности: вместо масок, говоривших однообразным языком, или типов-понятий, изъяснявшихся условными, одинаковыми для всех классов и состояний знаками,— стали рождаться личности, вырабатываться индивидуальные характеры. Но Фокин не дошел до полного разрыва с классикой: от интуиции он скоро перешел к использованию всего найденного и к разработке, но, к сожалению, это привело к застылости его творчества. Кроме того, Фокин всегда боялся крайней натурализации жеста и подменял таковую стилизованными формами, заимствованными у живописи. Внеся в балет, по существу, разложение, посредством извне заимствованных средств, Фокин в то же время дал возможность новой, заинтересовавшейся балетом публике увидеть в этом искусстве и конкретные образы, и живое действие, а не только безличные силуэты и движение, смысл коего но разгадать.
Фокинская реформа явилась, таким образом, ничем иным, как своеобразным преломлением в балете типичного русского «передвижничества» с его требованием правды, то есть господства сюжета и тенденции.
Но эта популяризация привела все-таки к хорошему: сдвинув балет с мертвой точки, она одновременно углубила отношение к балету публики. Стали нравиться и классические балеты, ибо от любования внешним, понятным, выросло постижение того, что внутри, то есть, подлинного балетного языка или чистых классических форм. И теперь происходит любопытное явление: в то время когда классика в балете переживает тяжелое время, ибо старые балеты истрепались, изжились и трудно влить в исполнителей прежнюю веру в использованные формы, да и кадр исполнителей не тот и техника не та, чтобы справляться с трудностями, — публика охотно идет смотреть то, что казалось неинтересным, внежизненным, и неистово аплодирует сложнейшим Adagio, вариациям, блестящим кодам, то есть основным заповедям классики. Балетоманы изощренного вкуса вряд ли довольны современным исполнением: нет былой стройности и дисциплины, нет четкости и точности рисунка, линии групп расплываются, в развитии балетных построений есть провалы, недомолвки, мимика, порой, груба, жесты заострены, преувеличенно подчеркнуты; главное же — на всем исполнении лежит слой равнодушия, вялости и безразличия, даже нет стремления вслушаться в музыку, и часто группы расходятся, не дождавшись пока снимется аккорд, а смена поз происходит или с опозданием, или опережая музыку и т. д. и т. д.
Недостатков и не перечесть. Можно страшиться даже, удастся ли их уврачевать, ибо причины, их вызвавшие, слишком долго действовали. Но внешний успех налицо: та публика, которая теперь полюбила балет, многого не замечает, а многое простит, даже заметив. Хорошо если при благоприятных условиях такое повышенное настроение зрительного зала передастся артистам и внушит им уверенность в своевременности упорной работы. Тем более это возможно, что во главе труппы как репетитор всего громадного классического наследия стоит теперь человек твердой, даже жесткой, упрямой воли, преданный делу и настойчиво умеющий добиваться цели — это г. Монахов.
Но по какому направлению может пойти возрождение балета? Ведь еще два-три сезона, и старые балеты нельзя будет давать, так как и новая публика к ним присмотрится. Балеты Фокина, кроме гениальных половецких плясок в опере «Князь Игорь», тоже близки к схематической застылости, и ничего значительного, никакого сдвига в его творчестве не наблюдается. Даст ли он в будущем синтез классики с своими яркими юношескими достижениями? .
Об этом можно только гадать, но не надо забывать, что за последние два-три года напряженно растет и развивается дарование молодого балетмейстера Романова. В его постановках, порой остро смелых, порой как-то оборванных, незавершенных, намечаются уже своеобразные черты, которые намекают на выявление в балете течений, резко порывающих с застылой классикой, но вместе с тем и со стилизацией, и литературностью, стоявшими в связи с непрестанным борением Фокина между эстетизмом и передвижничеством. В творчестве Романова отражается современность со всеми ее качествами. И вот, выдержит ли балет как искусство наскок на него самой жизни и в каких формах претворится в нем она? Ответ на это отчасти возможен, если проанализировать то, что дано до сих пор Романовым, а главное, если вдуматься в те основания, на которых зиждется современное увлечение балетом, то есть, если, прежде всего, задать себе вопрос: какие же могут быть соотношения и сцепления между современными чаяниями, надеждами и стремлениями человеческого духа и балетным искусством? Они не могут не существовать, потому что для каждого, кто посещает балет, ясна разница между прежней публикой и ее отношением к балетному зрелищу и между недавно создавшейся и, так сказать, самой новейшей, как бы пришлой: ни академически-бесстрастного наблюдения, ни эстетического любования тут нет и в помине. Налицо столь горячее нервное увлечение и порыв столь сильный, что грешно было бы видеть в этом лишь удовольствие и наслаждение, а не душевную потребность.
Лежал весь день на диване.
Фирма «Мюр и Мерилиз» ликвидирует свои дела и с 1-го октября окончательно прекращает свое существование. Официальный мотив закрытия — отсутствие товаров и невозможность их добыть.
Посмотрел на мамину руку (на старинной любительской фотографии), на которой ясно обозначены жилы. Посмотрев на эту жилистую руку (рука вышла некрасивой, страдающей, это было очень скоро после смерти папы), я вдруг почувствовал со всею силою, как люблю мамочку. Как никого на свете не любил, не люблю, не буду любить и не смогу полюбить. Вот уж истинная любовь, настоящая. Только в этой истинной любви я постигаю, что такое истина.
Над буржуазией висит как меч требование: будь социалистом!
В Дзержиново сейчас пусто и разграблено. Бедный Стась пал жертвой трусости других. Ему давали на сохранение деньги. Грабители об этом знали, знали также, что у него есть оружие и собака и что он отбил бы всякое открытое нападение. Но они обманули его. Они попросились, чтобы он предоставил им ужин и ночлег, и убили его. Им не удалось ничего украсть, так как служанка выскочила в окно, и ее брат Годел — арендатор булочной — пришел на помощь. Дом, однако, разграбили, т.к. не было хозяина, а арендаторы выехали из самого Дзержинова. Я отвез Мечеку наиболее ценные и дорогие памяти вещи, фортепьяно — в Рудню к Марине Слогавской. В таком пустом месте никто не хочет поселяться.
Любимая Фелиция, Ты знаешь, что во мне борются двое. В том, что лучший из этих двоих принадлежит Тебе, я как раз в последние дни сомневаюсь меньше всего. О ходе этой борьбы за истекшие пять лет Ты вполне осведомлена моим словом и моим безмолвием, равно как и их сочетанием, осведомлена по большей части на свою беду и муку. Если Ты спросишь, всегда ли это было правдой, я смогу лишь сказать, что ни перед одним человеком на свете не сдерживал ложь столь же истово или, чтобы быть еще точнее, не сдерживал ложь истовей, чем перед Тобой.
«Павел I» Мережковского исключен не только из репертуара Александровского театра, но и не пойдет в Москве, где он фигурировал в репертуаре Малого театра. В обоих случаях пьеса снята по предложению режиссера Головина, полагающего, что теперь не момент для постановки пьес из жизни дома Романовых.
После выхода из тюрьмы «революционной демократии» мы поселились в маленькой квартире, которую сдавала вдова либерального журналиста, в большом буржуазном доме. Я стал председателем Петроградского Совета. Имя мое склонялось печатью на все лады. В доме нас все больше окружала стена вражды и ненависти. Наша кухарка Анна Осиповна подвергалась атаке хозяек, когда являлась в домовой комитет за хлебом. Сына моего травили в школе, называя его, по отцу, «председателем». Читать далее
Большевики отступают
Перед Совещанием в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов большевики одержали верх и, как им полагается, сейчас уже проявили верх наглости. Выбрали своими представителями на Совещание Ленина и Зиновьева, которые прячутся от суда по обвинению в предательстве. Наглость действительно беспримерная. Людей обвиняют в измене и в устройстве резни мирного населения, а их выбирают в Совещание об устройстве власти в России.
На этот раз большевики поторопились, и им пришлось бить отбой. Читать далее
В Архангельске британские власти отнеслись ко мне чрезвычайно благожелательно.
Временное правительство в курсе, что будущая помощь со стороны Америки будет зависеть от того, сможет ли Россия продолжать войну против Германии. Российскому кабмину дали четко понять, что Антанта не видит принципиальной разницы между заключением сепаратного мира и прекращением боевых действий в надежде на скорое завершение войны на всех фронтах.
Ну что ж, в том, чтобы быть раненым, нет ничего хорошего. Однако я принял меры для того, чтобы подольше остаться в лазарете. Пофлиртовал с дочкой лазаретного инспектора, и устроился писарем в полицейскую часть. Очень хитро.
День рождения мадам Лодыженской Веры Николаевны: в календаре значится «святые Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья».
Мы отправились с Миней к Карцевым поздравить именинниц: Веру Сергеевну и Веру, и пили у них чай, разговаривая об учреждаемых в каждом доме домовых комитетах по продовольствию. Так как население нашего двора состоит всего из 14 человек, то решили, что Вера одна и будет составлять комитет, а прислуги четырех квартир будут ходить за хлебом по очереди. Это упрощает дело и облегчит их труд, а хвосты у булочных, конечно, сократятся. В больших домах комитеты нанимают особого человека, который ходит за хлебом, доставляя хлеб на весь дом.
Третьего дня вечером в кинематографе «Арс» в переполненном зале во время сеанса была серьезна ранена выстрелом из револьвера одна из посетительниц. Произошло замешательство. Раненую отправили в больницу, а виновник происшествия на вопросы негодующей публики ответил, что он выстрелил нечаянно, рассматривая свой револьвер. Странная манера вести себя в кинематографе, рассматривая не пьесу, а свой револьвер!